Когда в моей судьбе была зима

триптих

Бабушке

Смерть нас сильней, но жизнь всегда права.

Ты умерла, но продолжаешь сниться…

На кладбище – кузнечики и птицы,

а в памяти живут твои слова.

Они, как после долгой тьмы заря.

Ты помнишь: за околицей горбатой

луга дышали чабрецом и мятой –

лечились после стужи января.

Там небо покорялось голубям. 

Мы шли, и говорила ты, как с равным:

сказала мне тогда о самом главном,

что надо верить в Бога и в себя!

Когда в моей судьбе была зима,

по памяти твои я песни слушал.  

Старинные напевы грели душу, 

хотя и слов иных не понимал…

…На кладбище вьюнком цветок обвит,

но он живёт, растет и копит силы…

Здесь в тишине, у старенькой могилы,  

мне верится: смерть не сильней любви.  

Храм

Сломать легко – попробуй храм построй.

И не дай Бог увидеть вновь воочью:

не только плоть снаряды рвали в клочья, 

но веру в то, что станет жизнь иной.

Тогда был Белый Дом расстрелян в грудь.

Защитникам его стреляли в спину.

Ложь для страны подобна героину…

не знаю, вспомнит правду… кто-нибудь…

И не увидев грань добра и зла,

от воровства и дури обессилев,

откатывалась в прошлое Россия;

гудели над страной колокола.

Тогда в моей судьбе была зима.

Не открывая новых пантеонов,

я десять про себя твердил канонов,

поверив: всё судьба решит сама. 

У каждого по жизни свой маршрут,

и вспоминая тот октябрь в столице,

я вновь и вновь погибших вижу лица

и верю: Божий суд – не скорый суд.

Услышать сердцем

Когда звезда заветная мерцает,

от счастья к небу интеграл возьми,

не бойся смерти, смерть всего лишь миг –

страшней живые с мёртвыми сердцами.

Пасть суеты захлопнется сама.

Мне так хотелось вновь услышать сердцем

твою любовь, душою отогреться,

когда в моей судьбе была зима.

Как бесконечна неба синева,

так мир любви способен стать огромным,

хотя судьба, как ведьма, вероломна…

Пусть смерть сильней, но жизнь всегда права.