Последний лист…  - смотрите – он!

            Качаясь замертво на ветке,  лист презирал галоп времён, промозглый дождь и  ветер едкий.  возможно, он узнал секрет бессмертия, и не случайно - завис немым адептом вед, не объясняя сути тайны... Опавшей братии ковер внизу давно укутал корни,  а этот - в небе распростер багрянец мантии узорной, и реял вопреки ветрам,  дыханию январской стужи,  рядился в иней по утрам,  смотрясь в стекло замерзшей лужи... Его возвышенный каприз жгла унизительность гниенья.  Он всё смотрел печально вниз, и гнал последнее мгновенье от непорочных алых жил, от обнаженной нежной плоти,  а снег вокруг него кружил и  оседал на позолоте... Он что-то ждал, - рассвет встречал с какой-то неизбывной верой,  в закате краски источал, а ночью тосковал безмерно…
           Но право быть самим собой, с  начала мира и поныне,  -  мятеж, по сути,  бой с судьбой,  и вызов догме и рутине... Так - во Вселенной властна Смерть, но Жизни,  узнице в бедламе,  - дано перечить и суметь здесь БЫТЬ,  пусть агнцем на закланье, -  таки успев излиться в гимн любви,  бессмертной и капризной, чтоб завещать его другим, суть-эстафетой смысла жизни...

                 И мы уйдём… На смену нам, под вечный тост на вечной тризне, любовь  достанется сынам,  благословенным атавизмом…
                 Последний лист прекрасно знал, что смерть касается всех     листьев - давно предсказанный финал, прокисшим ядом  древних истин, но он поверил, что Любовь раздвинет бытия границы, и снова,  в выси голубой споёт отставшая синица… И умирая, лист укрыл собой гнездо замерзшей птицы, ведь он всю жизнь её любил, и в смерти с ней не смог проститься … Последним жестом он обвил её безжизненные крылья и  Смерть, не знавшая Любви, их снежным саваном укрыла...
                 Эй, Мир, реальный фаталист, - взгляни туда, в сплетенье веток, - вон то гнездо, а в нём - тот лист покоится, и будто светит…