В час, когда разлившись над рекою,

Жидким киселём туман течёт,

И в плаще волшебного покроя

На крыльце мостится звездочёт.

В час, когда вершине сонной ели

Не видать разлапистый подол,

И богини судеб с пряжей сели,

Свесив косы бледные на стол.

В час, когда все ставеньки в посёлке

Запахнёт заботливой рукой

Ночка с тёмной бархатною чёлкой

И бровями звёздною дугой.

В час, когда кукушка перестанет

Тосковать по брошенным птенцам,

И на мшисто-ягодном диване

Леший множит эхо без конца.

В этот час выходит с флейтой Пана,

Более серьёзен, чем игрив,

Пастушок в тунике полотняной,

Больше миловиден, чем красив.

Мириады лучиков роняет

С белокурых вьющихся волос

И барашков-тучек разгоняет,

Что сбежались на подлунный плёс.

Лёгкой поступью – всё тише, тише –

Он приблизился и на мгновенье стих.

И припал губами к флейте. Слышишь?

Раздаётся зазывной мотив:

Полнят сердце томные напевы,

Грустные до странности порой…

О, приди, шаманка-королева!

И ларец волшебных грёз открой!

И выходит боком из-за леса

Полная молочная Луна.

Как ты притягательно-прелестна!

Как ты романтически пьяна!

Спрятав флейту, нужную, пастушью,

Поцелует нежно бледный лоб,

Более влюблён, чем равнодушен,

Юноша, что пьёт Луну взахлёб.

Да и я в сторонке не останусь,

К милому на речку прибегу.

Млечная дорожка расплескалась –

Что за романтический разгул!

Над рекой ночной туман блуждает,

Я воды искристой зачерпну:

Будем на рассвете, наслаждаясь,

Пить до истончения Луну.