Семнадцати от роду, в провинции глухой

Я скукой деревенской насытился с лихвой.

Упрямой и бесстрашной, задорной и шальной

Я к Северной Пальмире тянулся всей душой.

Судьба благоволила, на всех я парусах

Порхал по Петербургу, у сфинксов на глазах!

И столб Александрийский я, словно Ганнибал

Восторженным пришельцем подолгу созерцал.

Не мог я надышаться, средь каменных твердынь

На Золото России из россыпей святынь.

Историей плененный, царицею наук

Интригами заняться мне было недосуг,

С опущенным забралом, с готическим лицом

Я в Горьковке, в Щедринке просиживал тишком.(1)

Под постную личину сковал свое нутро

Приманчивой истоме и праздности, назло.

Но скоро, будто парус нашел девятый вал,

Порыв благоговейный на ладан задышал.

И дело не в девицах, чьих пагубных услад

Не жаждал, оградившись от наянных засад.

Профессор маложавый, ухоженный еврей

Заботливо занялся персоною моей.

Маститый археолог - недюжинный студент -

Святых осьмидесятых - обычный бивалент.

Мне льстила роль арапа могучего Петра -

К лицу невинным веждам заступная искра.

Ощерились гурманы аналовых азов,

Щетинились овчары рабфаковских ослов.

Еще бы!- все алкали, как я, манерный сноб,

Светиться в ближнем круге возвышенных особ,

Где был старик Мавроди, божок-космополит(2)

И отче Пиотровский, музейный Бенедикт...(3)

В лучах слепящей славы не видел я в упор,

Что в храме Мельпомены оформился декор.

Профессор оказалось, подпольный педераст!

А я его натуре - естесственный баласт.

Остался небожитель с прокушенной губой,

А я, скрипя зубами, отправился домой...

P.S. Когда его судили, уж в следующем году

Я тотчас же вернулся из ссылки в ЛГУ.(4)

(1) Библотеки имени Горького и имени Салтыкова - Щедрина в Ленинграде в 80-х г.

(2) Историка Мавродин В.В. в 40-х годах 20 в. судили за космополитизм.

(3) Борис Пиотровский, директор Эрмитажа. Бенедикт  - Римский Папа, покровитель реликвий.

(4) Ленинградский Государственный Университет им. Жданова.