Когда до конца зимних каникул оставалось четыре дня, у меня вдруг подскочила температура. Так что когда за мной пришли Колян, с Дреней и Катькой, чтобы позвать меня на горку, мама поворотила их всех назад. Потому что она не знала, что у меня за болезнь. А температура то 37,5. Это ведь не шутка. И я на маму в тот раз совсем не обиделся, потому что мне хотелось больше всего спать и только спать. А вечером, когда пришёл папа, мои родители устроили консилиум. Они тщательно оглядели моё горло и нашли, что оно очень красное. У меня всегда осматривали горло, когда я вдруг начинал температурить. А больше мама с папой ничего делать не умели. Не в том смысле, что ничего, а в том, что как врачи. Конечно, родители умели ещё делать компрессы и даже ставить банки, но определи болезнь они только по двум признакам; наличию повышенной температуры и красному горлу. Вот и в тот вечер они, включив все лампы в комнате и даже при помощи фонарика, долго изучали моё горло. Потом они дали мне аспирин и велели лечь в постель. Что я сделал, так как после ужина опять захотел спать. А мама принялась сетовать на то, что собиралась со мной завтра пойти лечить зубы, да вот температура. Но я был доволен, хотя мне постоянно хотелось спать. Лучше уж отсыпаться, чем подставлять свои молодые зубы под бормашинку. Хотя меня уже несколько дней и папа, и мама убеждали, что сходить нужно, а то коренные не вырастут или вырастут кривыми, потому что им будут мешать гнилые молочные, которые к тому же инфицируют рот. Папа даже показал мне свой аномальный коренной с левой стороны, который неизвестно почему вырос куда-то внутрь рта. А когда к нам пришла тётя Люба, Катькина мама, то и она показала мне свой зуб, который был маленьким, потому что являлся не выпавшим молочным. А коренной на этом месте не вырос и уже никогда не вырастет, хотя и есть там, в десне корень. Конечно, если удалить молочный и делать массаж и ещё чего-то, чего, я не понял, то может и вырасти. Маленькие зубы мне иметь, ясное дело, не хотелось и такие кривые, как аномальный папин тоже, но к зубным врачам мне не хотелось идти ещё больше. В последующие два дня температура у меня снизилась, но зато стойко держалась на уровне тридцать семь и один. И поэтому папа ужасно заволновался. Он постоянно щупал мой лоб и внушал маме, что всё же к своему терапевту надо сходить. Так как такая лёгочная температура ему очень и очень не нравится. Но мама сердилась на папу и говорила, что температура держится вероятнее всего из-за зуба, который растёт сверху. Они так спорили два дня. И, наконец, мама победила, и мы с ней пошли на третий день к зубному врачу. А к терапевту она обещала сводить меня после. Мы подошли к больнице и собирались уже подниматься на крыльцо, когда дверь перед нами резко распахнулась и оттуда с воплем:

- Не хочу жужжалку, не хочу жужжалку, - выскочил мальчишка.

Он был не школьник, наверное из средней группы садика по возрасту. Но бегал он очень и очень резво. Потому что не успели за ним захлопнуться двери, как он уже со своими криками:

- Не хочу жужжалку, не хочу жужжалку, - мчался вдоль дома по тротуару. Вслед за ним выскочил дяденька и тоже помчался в ту же сторону, что и шустрый пацан, только кричал он другое:

- Не будет тебе тётя ничего делать, не будет.

Наверное, это было очень смешно, потому что мама посмотрела на меня, улыбнулась и, указывая на быстро удалявшегося мальчишку, который пробежал уже два дома и на его папу, который гигантскими прыжками кенгуру всё же неумолимо настигал шустряка, проговорила:

- Вот это спортсмен. Прямо чемпион по бегу. Ты не будешь с ним соревноваться?

Но я даже не улыбнулся шутке, так как очень хорошо понимал беглеца, ведь я же сам очень боялся идти к врачу. Это же был не просто врач, врач зубной. Но хотя я и не смеялся, побег этого пацана вселил в меня решительность. Не в том смысле, что я перестал бояться. Просто понял, что уже не в том возрасте, чтобы выказывать свои детские страхи. И поэтому пробормотав:

- Врач, рвач, дергач, - решительно поднялся на крыльцо.

А мама не поняла, что я пробурчал и, семеня за мной, успокаивала:

- Ну, ладно, ладно. Не будь букой. Ты же большой уже.

С этим я не спорил и вообще стал очень серьёзен. Я думаю, что ничто так не старит, как посещение врача. Когда мы шли от гардероба, то увидели в вестибюле того самого беглеца и его запыхавшегося папу, который крепко держал своего сына за руку, а мальчишка всё повторял:

- Она мне всю челюсть жужжалкой разворотит. Она мне всю челюсть жужжалкой разворотит.

Услышав это, я вздохнул и, снисходительно улыбнувшись, встал рядом с мамой в очередь в регистратуру, крепко взяв её за руку. Присутствие мамы всё-таки очень успокаивает и очень помогает справляться со стрессами жизни. К тому же мамы бывают удивительно прозорливыми. Оказалось, что температура у меня поднялась действительно из-за зуба, который рос сверху. И с ним совершенно ничего не надо было делать, потому что он рос хорошо. Но зато доктор сказал, что мне надо удалить два нижних зуба. И я очень испугался и, наверное, дал бы дёру, как тот пацан, потому что столько зубов за один раз мне ещё никогда не удаляли. Но я не побежал. Во-первых, потому, что дяденька был очень уж надёжный, с сильными, уверенными руками, да и потом воспоминание о мальчишке спортсмене тоже удерживало меня от такого несерьёзного поступка. Всё-таки я не какая-то детсадовская мелюзга. К тому же я был совершенно согласен во мнении с доктором относительно этих зубов. Они у меня и так уже шатались и я даже помогал им расшатываться перед сном. Это у меня, можно сказать, вошло в привычку и даже помогало быстрее засыпать. И за неделю расшатывания очень хорошо расшатал их. Левый зуб так вообще держался еле-еле. И поэтому доктор с него и начал. Он нажал на него одним пальцем и тот вылетел. Я даже и сообразить ничего не успел, а доктор уже смазывал мне ранку какой-то вонючей жидкостью. Но я настолько обрадовался, что всё так быстро получилось, что эта вонь показалась мне приятнейшим ароматом. Но оказалось, что я радовался очень и очень преждевременно, потому что, показывая маме на второй мой зуб, подлежащий удалению, доктор сказал:

- А сюда надо бы укольчик сделать.

И внутри у меня всё похолодело. Даже когда тебе в задницу укол делают, всё-таки мягкое место, и то по спине мурашки бегут, а тут иголкой прямо в десну. И я почувствовал, что сразу начал покрываться испариной, холодной испариной. Но спорить я боялся, чтобы не зареветь. Но мама у меня молодец, настоящая гуманистка. Недаром её кот Пушок больше всех любит и всегда ей на грудь спать ложиться, едва она только на диван приляжет. И потом мама меня всё же лучше знает, чем зубной врач, хотя он тоже, я уверен, не сомневался в моём мужестве. Но зато мама меня больше всех любит. Я даже думаю, что больше папы. И даже больше бабушки с дедушкой. Хотя может быть я и не прав, потому что всё же любовь это не мешок картошки. Её разве можно взвесить? Ну, в общем, как бы то ни было, мама сказала врачу:

- А может укол лучше не делать?

- Да? Хм.

Доктор задумался, а я даже дышать перестал и выдохнул только тогда. Когда он сказал:

- Ну, ладно, попробуем.

Он намазал мне десну какой-то жидкостью, которая тоже противно пахла, а потом взял щипчиками мой так старательно расшатанный, хотя и не до конца зуб и одним махом выдернул его. И я почувствовал к доктору такое чувство благодарности, что мне даже тепло стало и я уже совсем не ощущал холодной испарины. А доктор, засовывая мне ватку во вторую дырку, похвалил:

- Ну, ты герой.

И я, забыв, что у меня во рту вата, улыбнулся ему белоснежной хлопковой улыбкой.

- А вату можешь выбросить минут через десять, - сказал доктор.

И мы пошли с мамой домой. И мне очень хотелось улыбаться всем прохожим и просто так никому. Но я не улыбался. И не потому, что стеснялся своего беззубого рта, но просто я ведь уже солидный взрослый парень. Что же я буду щерится, ведь не на концерт же ходил, а к врачу, да ещё к зубному. А когда мы подходили к дому, то встретили Коляна, Дреню, Максика и Катьку. Они собирались идти на горку к школе.

- Смотрите, Славик выздоровел, - закричала радостно Катька.

А я подошёл к ним и открыл широко рот. И Катька в ужасе воскликнула:

- Два зуба?! Ну, ты герой Славка.

- Как же ты смог выдержать? – дрожа откровенно челюстью и запинаясь, произнёс Дреня. А потом добавил:

- Ты действительно герой.

А Максик сказал:

- Ты настоящий мужик Славка и настоящий герой.

А Колян ничего не сказал, он просто по-мужски пожал мне крепко руку и похлопал дружески меня по плечу. А я радостно улыбался оставшимися зубами и двумя дырками с запёкшейся кровью. И чувствовал я себя действительно настоящим героем. Но с горки мне всё равно хотелось кататься и я сказал маме об этом, а она  вздохнула и разрешила:

- Ну, что ж, иди герой. Всё равно два часа тебе есть нельзя.