Его звали Егор, это я через столько лет узнала как его настоящее имя. Мы никогда не замечали мальчика с собакой из соседнего дома. Он редко появлялся на улице, собаку выгуливал. Мы постоянно тусовались в центральной беседке нашего двора и никогда о нем не говорили, словно его не существовало.

В школе на перемене этот мальчишка пробегал мимо меня и, крутанувшись, шлепнул меня чуть ниже спины. Тогда я первый раз подумала о нем, он в прямом смысле слова стал для меня осязаемым. Я думала о нем долго, целых минут пять.

Снова он выходил из дома с собакой и шел мимо нас, устремив свой взгляд куда-то вдаль. Он не замечал нас, мы не замечали его.

В столовой он подмигнул мне, пробегая между рядами столов. Он задорно улыбался, и мне показалось, что в этот момент на моем месте могла оказаться любая девчонка. Я не знала как его зовут и снова забыла о нем, через пять минут.

Сидя за письменным столом я наблюдала как ветер треплет деревья. Вот-вот пойдет дождь, в такую погоду нечего делать на улице. Разве только собаку прогулять. Он снова вышел с собакой, кутаясь в хлипкую ветровочку. Я проводила его глазами и минут пять смотрела на деревья, колышущиеся под мощными порывами ветра.

Шли годы, я время от времени ловила его взгляд в толпе школьников. Наверно, я даже привыкла к нему. В восьмом классе я уже редко общалась со своими подругами во дворе, все чаще предпочитала компанию Маринки.

 После школы мы с ней обычно шли к ней домой, слушали модные записи, которые доставала ее мать. Иногда к нам присоединялись мальчишки из нашего класса – Димка Линенко, Костя, Богдан и другие. Впрочем, мы могли пойти и к Людке. Но все же стали искать со временем какие-то более укромные места для посиделок. Это были подвалы, заброшенные беседки на берегу, чердаки.

Димка приносил с собой таблетки и, выпив по одной-две, мы веселились, казалось море по колено, все ни почем. Вскоре без таблеток собираться стало скучно, даже нелепо. Вот мы уже искали «колеса» в аптеках, тогда их можно было купить без рецепта, но Димка все же приносил таблетки получше. Глупо сейчас говорить о том, что я на самом деле не глотала таблетки. Но это правда. Я брала и под общий шумок прятала их в карман, после просто выбрасывала. Я не принимала таблетки из-за страшной истории, которая случилась со мной в раннем детстве, сейчас не об этом, но все же, это было достаточной причиной, чтобы воздерживаться.  

Очередной поход за счастьем привел нас на чердак соседнего дома. Парни выпили водки и стали раздавать таблетки.

- Анька, как обычно не торкнется, может заправим ей двойную дозу? – Димка откровенно потешался надо мной, он был единственным кто в этом угаре замечал, что я трезвая.

Я старалась веселиться вместе с ребятами, громко орать песни, тупо ржать над старыми анекдотами и подкалывать кого-нибудь. Но Димка выдел, что симптомы легкого отравления отсутствуют: я никогда не рыгала, не маялась животом, не валилась спать, а просто дурачилась.

Сам Линенко втягивался в это медленно, таблетки не любил, относился к нашей забаве с иронией, но частенько принимал «колеса» за компанию. Его родители были врачами, работали в онкологическом отделении краевой больницы. Отец - один из ведущих специалистов, мать - реаниматолог, доступ к страшному зелью был открыт. Плюс связи с другими, старшими ребятами, которые являлись детьми друзей-врачей. Все это затягивало Димку в страшную паутину, формировало в сознании глупую циничность по отношению к наркотикам, ту самую опасную убежденность в собственной правоте. Линенко всегда был большим умницей, начитанным эрудитом, нахватавшимся знаний по медицине, фармакологии, химии, а еще он был весьма силен в литературе и философии. Он никогда не бравировал своими знаниями, не старался показаться умнее нас, впрочем вряд ли он был истинно умнее. Недоформированная детская логика часто приводила его к ошибочным заключениям, как и все подростки он легко поддавался влиянию своих опытных приятелей, а дилетантские познания в сакральных для советского школьника предметах становились дополнительными кнопочками для манипулирования Димкиным незрелым сознанием. Уже в тот момент он постепенно удалялся от нас, своих одноклассников, предпочитая общество разгульных студентов.

Конечно Димка видел, что я не принимаю препаратов, но у него было достаточно ума, чтобы не выдавать эту догадку. Впрочем, я начала сознавать, что рано или поздно Димка сдаст меня нашей компании, тем более что зависимость росла. Ребята начинали напрягаться, если кто-то из новичков взяв таблетку тут же ее выплевывал с отвращением, пробегал нездоровый холодок по лицам и уже кто-то искал жадным взглядом «волшебный осколок счастья».

Вика стала орать песню про ромашки-лютики, пацаны тупо ржали, в помещении чердака разливался сладковатый дым сигарет и запах спирта. Наша взрослость кружила головы, мы целовались, Маринка увлекла Костю в тень, а Димка уже сдавал карты, приглашая меня перекинуться в «дурачка» на желание. Сколько времени прошло с тех пор, как мы расслабились знали только нагловатые голуби время от времени заглядывавшие по привычке в чердачное окно, но тут же испуганно взлетавшие в серое осеннее небо. Становилось душно и тоскливо, я начинала жалеть, что не смогла и в этот раз побороть детский страх не дававший мне проглотить таблетку. Опьяневшие лица вокруг гримасничали и наполняли чердак скабрезными шутками, от которых по телу пробегало мгновенное возбуждение, но если их не слушать, то успокоенные нервы снова возвращали меня к тоске.

Димка протянул мне дымящийся окурок:

- На, добьешь?

- Ага, - я посмотрела на него хитрым взглядом, заставляющим молчать о своих догадках. Я заигрывала с ним и мне стало приятно от нашего заговора, от ощущения тайны, связывавшей нас.

Я затянулась, табак попал мне в рот и я сплюнула на пол, заметив краем глаза как вспорхнул очередной голубь. Вика продолжала орать что-то из «гардемаринов», а вынырнувший из угла взлохмаченный Костя громко спрашивал у пацанов – никто не хочет сходить отлить. В этот момент люк чердака с грохотом опрокинулся на пол и показалась голова в фуражке с красным околышем. «Все ясно», - произнесла голова кому-то вниз и исчезла.

Остаток вечера по всему видно мне придется провести в милиции. Все случается впервые когда-нибудь. Моросил дождик, пьяная Вика уговаривала сержанта позвонить ее отцу, который был тогда уже полковником и продолжал делать карьеру в одной из местных колоний. Маринка с Костей уже сидели в будке милицейского уазика, когда сержант впихнув туда навязчивую Вику, схватил меня за локоть и грубо дернул. Я зацепилась каблуком за бордюр и упала.

- Вот шалава! Нажралась, на ногах не стоит! Сержант быстрее, а то уже народ скоро из окон повыпадет, - чисто выбритый капитан сплюнул от досады.

- Стойте, - раздался отчаянный голос, пытаясь перекрыть Викины причитания и ко мне подбежала знакомая овчарка.

Сержант обернулся и сострил:

- О! Еще один сам бежит, посмотрите, товарищ капитан. Парень, убери собаку, а то пристрелю, - кричал сержант возбужденно.

Я обернулась, чтобы убедиться, что слышу голос именно того парня. Овчарка крутилась возле меня, пока я отряхивала пальто, она словно охраняла меня, не давая шанса сержанту даже приблизится. Парнишка подбежал, раскрасневшийся и взъерошенный:

- Куда вы их? Что происходит?

- Хочешь за компанию со своими друзьями? – ехидничал милиционер, - только собаку убери.

- Я не знаю их, это не мои друзья, - произнес парень уверенно, - но вот эта девчонка…

Он смутился, запнулся, посмотрел на меня. Я растерялась и зарделась едва взглянув на него. Сердце бешено колотилось, норовя выпрыгнуть, перехватило дыхание. Ветер дунул резко и закрутил желтые листья тополей по уходящей в сумерки дороге.

- Это моя сестра, - прозвучало надуманное, и тут же он умоляюще добавил, - можно я ее домой заберу.

- Нет, - резко ответил сержант и стал материться в никуда, глядя то на собаку, то в машину.

Тут подошел капитан и, подсадив Димку в уазик, обернулся рассматривая моего спасителя. Капитан улыбнулся и спокойно прервал сержанта:

- Пусть идут, и без них работы хватит.

Уазик увозил моих приятелей, а я оставалась с этим парнем и его собакой спокойно провожавшей грустным взглядом машину. Я ничего не ждала, я еще слишком юная и наивная, чтобы играть во всякие игры, раздавленная унижением, в запачканном пальто, с поцарапанными грязными ладонями. Кровь пульсировала в висках и стыд прошибал меня насквозь, запустив руку в карман я достала две голубые маленькие таблетки и отшвырнула их подальше. Собака тявкнула то ли в одобрение, то ли в осуждение, то ли просто от пустоты, обрушившейся на улицу, замершую в  преддверии осеннего вечера. В воздухе витало что-то новое, словно я закончила читать скучный роман из школьной программы, захлопнув книгу в момент, когда закрылась дверь старого милицейского уазика.

- Иди домой.

Первая и последняя фраза, которая была адресована мне тоскливо сорвалась с его уст. Я даже не подняла глаз, просто пошла по улице в направлении моего дома. Больше мы с ним не разговаривали, а через год он уже закончил учиться в школе и перебрался жить в другое место.

Я забыла о нем, так же как забывала всегда, но история эта осталась в моей памяти и он остался ее героем. На абитуре я встретила девушку, мы разговорились и она показала мне фотку своего парня. Так я узнала, что его звали Егор, звали, потому что он остался для меня там в сумерках осеннего вечера.