1. Да будет свет!

Если бы было оправдание моей расточительности, я бы его обязательно использовала для рассказа о течении событий моей жизни. Когда меня не взяли в десятый класс, я, понимая всю драматичность своего положения, вынуждена была пуститься на поиски новой школы, но и там я проучилась лишь полгода, завершив свое обучение почти трагически. В такой сложный период жизни меня накрыла волна фатальной юношеской депрессии.

Метущаяся душа ребенка противостояла желаниям взрослеющего человека. Я ушла в мир поиска, бесконечного самокопания, жестокой гнетущей рефлексии. Что я видела в этой жизни, будучи ребенком, что меня ждет в жизни без перспектив? Вопросы загоняли в угол, ставили к стенке, обстреливали меня каждую секунду, мир сжимался до размеров спичечного коробка. Я потеряла старых друзей и не обрела новых, надежных, таких, чтобы  в любой момент встать и идти не думая ни о чем, не помня о вчера, не заглядывая в завтра.

Стоя на балконе девятого этажа, я стала ощущать, как врастаю в деревянные перила, в жесткие железные балясины, как мое тело, преодолевая эту ничтожную преграду, выходит на свободу сквозь нее. Как я начинаю падать вниз, и крылья неимоверными усилиями расправляются в воздухе, вот уже я взмываю в паре метров над асфальтом, поднимаюсь вверх, набирая скорость, чувствую ветер, перекрывающий мне дыхание бешеным потоком. Но мне уже не нужен воздух, мне достаточно просто лететь, не обращая внимания на улицы с копошащимися людьми, мне так легко, как не было и не будет никогда.

Перед глазами пустынный пейзаж лысой горы, на склоне кладбище, такое ласкающее душу своим мудрым спокойствием и такое карябающее ужасом окружающей жизни. Я ненавижу эту жизнь. Только огромное небо и птицы в нем могут понять меня, они счастливы, потому что ощущают крыльями эту безбрежность, эту высоту и скорость. Я хочу быть ближе, только там, в бесконечности полета я, наконец, пойму, что есть счастье.

Не отрывая воспаленного желанием взгляда от бескрайнего грязно-голубого куска вселенной, накрывающей меня всей своей тяжестью, я встала на шаткие перила балкона. Босыми ногами, ощущая каждую неровность, каждую трещинку я шла вдоль, придерживаясь за бельевую веревку и ловя воздух в раскрытую ладонь. Сердце уже не билось, оно скакало в заточении, просясь наружу, ветер ласкал шею, забираясь под растрепанную косу. Шуруп вздрогнул, доска хрустнула под ногами, бельевая веревка оборвалась, ступни напряглись до боли,  коса взметнулась вверх, дыхание кончилось, пульс замолчал и воздух наполнился звуками вечернего города.

Я лежала на бетонном полу балкона, циновка впивалась в горящий от боли бок, и память проваливалась в небытие.

Передо мной лежал чистый лист, на котором еще должны были появиться мелкие каракули будущей жизни.